Там, где течет молоко и мед (сборник) - Страница 8


К оглавлению

8

Раньше я пугалась таких ссор, а потом привыкла и часто засыпала под тихий яростный шепот:

– Диета при панкреатите?! Нет, это черт знает что такое! Голод, только голод, холод и покой!

– Антибиотики? Проще всего – антибиотики! А ты попробуй, вылечи ребенка, у которого непереносимость ко всем группам!

Только не подумайте, что мой папа может долго оставаться серьезным или строгим. Никакой надежды! Например, прошлой осенью мы всей семьей гуляли по дорожке Александровского сада, прямо напротив нового памятника Неизвестному солдату, и папа увлеченно пересказывал маме последнюю статью из терапевтического архива. И вдруг я замечаю, что встречные прохожие как-то странно оглядываются. Я смотрю на папины ноги и вижу, что в то время как левая нога спокойно делает шаг за шагом, правая описывает полукруг, потом очень изящно взбрыкивает куда-то вбок и только после этого опускается на землю.

– И вот в последней статье как раз подняты вопросы профилактики детских инфекций. Можно ли полностью полагаться на прививки или…

Показалось? Нет, опять! левая – шаг, правая – полукруг, брык, топ.

Я отступаю на полметра назад, чтобы полностью насладиться картиной – шаг, брык, топ – шаг, брык… Через минуту и мама наконец замечает странности папиной походки.

– Арон! – восклицает она, – ты совершеннейший мальчишка! Ведь люди подумают, что ты просто пьян.

– Кто пьян? Я пьян? – Папины глаза стремительно сходятся к носу, рот полуоткрывается в блаженной глуповатой улыбке. – Гражданочка, вы не подскажете, как пройти в… ик… в… ик… в библиотеку?

На этом месте возмущенная мама топает ногой, и (да!) – у нее отваливается каблук на правой туфле!

Лучше не пытайтесь представить, как они шагали под руку по солнечной, ярко освещенной дорожке Александровского сада, отчаянно переругиваясь шепотом и по очереди припадая на правую ногу.

Еще смешнее история получилась этим летом! Мы с утра собрались в парк Горького, стояла чудесная погода, теплынь и красота, но не надейтесь насладиться жизнью с моей заботливой мамой. В первую очередь она потребовала от нас с папой «одеться как люди». Мол, приличная женщина не может пойти в парк культуры с такими растрепами и неряхами. Пришлось папе надевать светлый костюм, галстук и негнущуюся белую шляпу с дырочками, а мне – колючее капроновое платье с бантом на спине.

Первые полчаса мы втроем чинно гуляли по дорожкам, на папином лице от шляпы отражалась россыпь кружочков пострашнее моих веснушек, дурацкий бант торчал за спиной, как стрекоза из басни «лето красное пропела», но мы мужественно терпели, пока не показалось озеро и лодочная станция.

– Вы обязательно промочите ноги, – ахнула мама, – и это закончится очередной ангиной!

– Есть прекрасный выход не замочить ноги! – принял на себя удар папа.

Мы дружно разулись, он закатал до колен свои шикарные брюки, я засунула носки за пояс платья – и всё! Впереди ждал целый час свободы, волны, ветер и большая голубая лодка с белыми веслами. И солнце. И прекрасная жизнь.

А потом мы обулись и поехали домой. Всё как обычно – перешли мост, спустились в метро, и вот где-то в районе площади Революции мама случайно опускает глаза и видит папины ноги в узконосых туфлях, носках и закатанных до колен брюках!

Сколько папа ни пытался убедить ее потом, что он просто забыл про свои брюки, мама ему так и не поверила.


Подобных случаев я могу вам рассказать сколько угодно. Но не сейчас. Потому что вдруг замечаю, как мама приносит в комнату дорожную сумку и начинает подозрительно быстро запихивать в нее свои тапочки и плащ.

– Знаешь, – веселым голосом говорит она папе, – я, пожалуй, тоже проедусь. Так давно не видела Майю! Возьму отпуск за свой счет…

Я умоляюще смотрю на папу.

– Отлично! – с энтузиазмом поддерживает папа, – думаю, Верочка, тебе действительно стоит поехать. Тем более меня почти не будет дома в ближайшие дни. Как, разве я не рассказывал? К нам приходит новая сотрудница. Прямо со студенческой скамьи. Надо же элементарно помочь человеку, научить, показать. Я думаю, мне стоит отдельно посидеть с ней после работы…

Мамино лицо становится сначала белым, как пудра нашей соседки Ларисы Ивановны, потом темно-красным, и она с трудом выдавливает:

– Не знаю, смогу ли я оформить отпуск, так сразу, никого не предупредила… И потом Сонечка – большая девочка, что, собственно говоря, может случиться?

Бедная, бедная моя мамочка! Я обнимаю их обоих.

– Ну конечно, я прекрасно доберусь! Да я носа не высуну из купе! Да я буду только кушать и кушать и не заговорю ни с одним мужчиной, даже если это будет проводник! И накроюсь тремя одеялами, и не выпаду из окна! Кстати, я видела папину новую сотрудницу. По-моему, она слезла со студенческой скамьи еще при царе. Ну, может быть, при Временном правительстве!

– Выдумал! Все выдумал!.. – мама бросается на папу с полотенцем, но он увертывается и, схватив торт, защищается им, как щитом.

– Болтун! Донжуан! Подумать, из-за этого клоуна я отказалась выйти замуж за профессора!

– Не выражайся при ребенке! – кричит папа.

– При ребенке! Он еще говорит про ребенка! Мамзер! Истинный мамзер!

Глава 4. Семейство Блюм

– Вот мамзер! – вздохнул Иосиф Блюм. – Всю дорогу орет.

Ах, что за прекрасная семья была у Иосифа до этого несчастного дня! Все соседи, буквально все местечко гордилось семейством Блюм.

Во-первых, сам Иосиф. Он и кантор, и учитель в хедере. И пусть местечковый хедер не бог весть какое учебное заведение, дело не в месте, а в человеке. А человек он самый достойный, образованный человек! И почерк, что за почерк! Сам Наум Зак, богатейший купец области, заезжает побеседовать со старым Блюмом. Да что Зак! Вы лучше скажите, к кому идут люди за советом, когда болеет наш раввин, а он таки часто хворает, бедняжка.

8