Там, где течет молоко и мед (сборник) - Страница 53

Интересно, как он отреагирует на приглашение? Ведь они, кажется, собирались в отпуск в июле.

Нет, не подумай Фейгеле, никакого злорадства во мне нет. Но и огорчений больших тоже. Что, они первый раз в отпуске? Весь свет уже исколесили! Могут уделить денек старикам-родителям. Все-таки большой праздник, пятьдесят третья годовщина совместной жизни.

Да, такую штуку, как устроил нам Давид, я совсем не ждал! Одно слово – Мазаль! И девчонкой-то она была самой обыкновенной, черненькая пигалица, в каждой марокканской семье таких полдюжины!

Честно признаться, я сначала всерьез не принял. Думал, время пришло, захотелось мальчику переспать, лишь бы на здоровье. Ты тогда первая всполошилась, все вечера бегала, искала его по друзьям. Так и не вернулся! Как приворожили в той семье! А имя это ужасное?! «Дуду»! Теперь вместо моего покойного брата я должен вспоминать какого-нибудь попугая! А на что еще такое имя похоже?

Вот уж кто будет рад нашему празднику, так это Мазаль, его женушка! У них вся жизнь – или праздники, или похороны.

Наверное, я несправедлив, но никогда не мог к ней привыкнуть. Эти наряды, эти груди в обтяжку. А балаган в доме! Как ты думаешь, она постели хоть иногда заправляет? А родственники! Скажи на милость, почему я должен ходить на все их бесконечные свадьбы?

Фейгеле! У них же очередная бар-мицва, у какой-то из сестер. Прямо на наш день! Уже месяц, как приглашение лежит. Как я забыл? Еще когда этот парень родился, Мази к нам на сорокалетие не приехала, они всей мишпухой в роддоме сидели! Даже рожать нужно коллективно, понимаешь? Хе-хе, вот огорчение. Но мы не можем отменять, ничего не поделаешь, как-нибудь решат. Одну бар-мицву из десяти можно и пропустить. Слава богу, племянников у нее хватает.

Самое сложное, конечно, с Эялем. Вчера опять сказал, что у него отдыха не предвидится. Эти ненормальные американцы могут только работать! Ты подумай, две недели в году. Для работающего человека с детьми это не отпуск, а насмешка! Знаешь, я бы все принял – и их переезд, и разлуку с внуками, если бы знал, что Эяль там счастлив. Но ведь нет у меня такого чувства, абсолютно нет!

Скажи мне, почему докторша Розенблит, тоже русская, но может жить в Израиле, работать, любить эту страну, а наша невестка здесь «чужая»? И все ей здесь «чужое»? Это от характера зависит, а не от страны, вот что я тебе скажу! Одному человеку везде тепло и красиво, а другому – везде грязно и сыро. Хоть ты его посели в самом Париже!

Эяль какой-то тихий стал, рассеянный. Это твой-то красавчик и любимчик! Наш вечный отличник. Боюсь подумать, вдруг не сможет приехать. Вот беда. Я уж ему наплел и про свою бессонницу, и про наше одиночество. Может, подействует? Кстати, обещал американские снотворные прислать.

А с докторшей Розенблит я еще неделю назад поговорил. Удачное время выбрал, как раз ты в парикмахерскую ушла. Но я и так уже все прочел в интернете. Знаешь, неплохая штука, этот интернет! И не слишком сложная. Я все у девочек расспросил. Тем более Шмулик с Ханой днем на работе.

Кстати, обе внучки, оказывается, в лагерь едут. Они тоже в Индию просились, но родители их, слава богу, не берут. Хватит, что Галь там уже полгода. Не думаю, что Хана бы иначе в Индию собралась. Но сын есть сын, она к нему рвется. Это она Шмулика уговорила. И билеты уже заказали. И прививки сделали.

Но и отец есть отец! Думаю, Шмулик поймет потом и не будет обижаться. Тем более Хана одна может поехать. Не думаю, что Шмулик без нее сильно заскучает. Прости, Господи, за такие мысли, но я тоже мужчина, хоть и старый.

А знаешь, Фейгеле, я ведь тебе почти никогда не изменял. Раз не сдержался в поездке, очень уж бабенка игривая оказалась, этакая кругленькая хохотушка. Весело с ней было и легко, ничего не скажешь. Но потом одна тоска осталась, тошнота какая-то, будто сладкого переел. И пахло от нее приторно, может, духи такие. Все казалось, что прилип ко мне этот запах и ты сразу почувствуешь. Еле отмылся.

Такой вот дурак был твой Ицик Шварц, никому не расскажешь. Лейбовича послушать, так он сотни женщин переимел, не хуже царя Соломона. И все как одна – красавицы и богачки! Я даже завидовал немного.

Теперь, правда, сидит бобылем в лавке, старый дурень, нагулялся! Целый день только выборы обсуждает и «бюджет на будущий год». Большой специалист по бюджетам!

А я тебе скажу, Фейгеле, не хочу я больше думать про политику, нет смысла. Вся страна – в ловушке, ни вправо, ни влево не шагнешь. И никто в мире не поймет и не пожалеет. И наши прекрасные правители хорошо это знают, хоть и чешут языками в кнессете. Проще торговаться и друг друга обвинять, может, сам умнее покажешься! А в итоге одно и то же решение: очередной кусок земли отдать. «Ради мира!» Видали мы уже этот мир, в автобус страшно сесть. Зато есть что отдавать, такая большая земля досталась!

Но иди поспорь с Америкой! И выборы не помогут, никто не рискнет, сколько бы ни выпендривались. Левые хоть честнее, прямо говорят, что всё подряд отдадут. Временщики, что с них взять, социалисты! «Мир-дружба между народами»! Так и будут дружить, пока эти народы их окончательно не прихлопнут. Но наш толстяк сколько из себя непримиримого строил, стыдно вспоминать!

Детей жалко, Фейгеле, вот в чем дело. Особенно Додика с его выводком, они-то ни в какую Америку не побегут.

Вот я и до дома дошел, смотри как быстро. Сейчас ты меня примешься за сливки ругать, надо серьезное лицо сделать заранее. Мне это сейчас нетрудно, девочка моя, мне улыбаться трудно. Но ничего, справлюсь как-нибудь, уже скоро.